Загадка: восприятие движения.
Разгадка: чувство собственного движения.

При всех этих размышлениях не следует забывать о принципиальном: что чувственное восприятие как процесс вообще связано с активностью, а это значит, почти всегда с движением. И чтобы заметить его, необходимо соответствующее чувство. 

Решение поставленного вопроса дает следующее указание Рудольфа Штайнера: существует чувство движения, чувство собственного движения. Это значит, что всегда, когда выступает или собирается выступить телесное движение, с ним должно быть связано чувство, которое подтверждает мне, что там, в определенном месте тела возможно движение.

Чувство собственного движения является путеводной нитью для следующих наблюдений, касающихся всей этой загадки движений.

Точно так же, как я могу исследовать возникновение цветов на свету, исследовать поле восприятия цвета, «разлитое во всем мире», как бы рассеянное в цветах окружающего мира, – так же я могу исследовать и то, как осуществляется мое собственное движение, наблюдая, что это поле восприятия существует полностью во мне, во всей моей мышечной периферии.

Я могу увидеть, что вовлекаюсь в движение четырьмя способами. Соответственно, как осуществляется собственное движение в каждом из них?

Поля восприятия пространственно разделены

Поля восприятия очень по-разному распределены в пространстве. Вкус выступает «упакованным» в то, что можно съесть, и таким образом пространственно рассредоточен. Совсем по-другому, но тоже пространственно рассредоточены краски и свет с тьмой или воспринимаемое на слух… Тепло снова-таки или локально, или «повсюду». Такое распределение чувственно воспринимаемого побуждает как раз к тому, чтобы что-то во мне или я сам как целое приходил в движение.

Я все время «перепрыгиваю» от одних к другим полям восприятия всего ковра чувственных впечатлений с помощью пальцев, рук, ног, туловища, век, дыхательных мышц… Все они способны двигаться. Их способность двигаться и их движение и есть поле восприятия для чувства собственного движения. Все мышцы, которые делают меня подвижным человеком, напрягаются в ожидании движения – таким образом, чувство собственного движения можно назвать также и чувством мышечного напряжения (согласно Штайнеру).

«Там снаружи что-то движется»

А когда я говорю: «Там что-то движется»? Как прихожу я к тому, чтобы делать такой вывод? Я смотрю туда. Но чувство зрения само по себе позволяет воспринимать «лишь» цвета и свет или тьму. И оно – в глазных яблоках. Но эти глазные яблоки – подвижны! Их чрезвычайно тонкий двигательный аппарат наблюдает движение двенадцатью мышцами. Точнее сказать, движения снаружи вызывают движения моих глазных яблок – что происходит абсолютно инстинктивно. Для этого нужно чувство собственного движения глазного яблока – очень незаметное и тем не менее имеющее центральное значение. Не только глазные яблоки, но и голова с шеей и, возможно, туловище с указывающей рукой и пальцами руки приходят в движение, когда движение снаружи быстрое и большое и происходит недалеко от меня – когда я, например, прослеживаю полет снявшейся с места цапли. И даже если я стою совершенно неподвижно, слегка двигаются, напрягаясь и расслабляясь, мышцы на лопатках. В бесчисленных местах благодаря движению активизируется чувство собственного движения. Насколько тонким должен быть двигательный аппарат глазных яблок, показывает уже хотя бы то, что я способен заметить даже мерцание воздуха над горячим асфальтом или движение крылышек насекомого. В подобных случаях чувство собственного движения является, очевидно, лишь чисто инстинктивным.

Приведем сюда еще такое переживание: на легком ветерке дрожит листик тополя. И все листики, которые вибрируют там, хотя и находятся в движении, но не передвигаются целиком, не меняют своего места. Так что возникает вопрос: как я собственным движением прослеживаю дрожание?

Вижу ли я его – то есть вижу на какой-то поверхности одно и то же место сначала светлым, потом темным, в зависимости от того, отклоняется ли листик в этом месте в сторону или снова возвращается обратно на старое место? Здесь происходит очень быстрая смена присутствия и отсутствия дрожащих черных пятен (листиков) и световых пятен между ними. Или чувство собственного движения не должно взаимодействовать с чувством зрения? И, кроме того, здесь присутствует еще слышание тихого ветерка и, возможно, ощущение легкого поглаживания кожи воздухом – может быть, в первую очередь от этого и возникает впечатление чего-то движущегося?..

Те способности, которыми обладают мышцы нашего глазного яблока, побуждают сравнить их со столь же инстинктивно безошибочным, чрезвычайно тонким функционированием миниатюрного органа чувства равновесия, с тем, как его жидкость держит горизонталь, или органа слуха с его косточками внутреннего уха и барабанной перепонкой – как мы это можем видеть в книгах по анатомии. Таким образом, скрупулезное самонаблюдение проясняет, что движение «там, снаружи», вне меня вызывает очень тонкое движение во мне, собственное движение – и оно и есть то, что я воспринимаю и что приводит меня в активность. Переживание «там снаружи что-то двигается» есть ощущение собственного движения – и плюс ощущение того, что слышится, видится и т.д. А то, что я кроме того естественным образом думаю или представляю, или вспоминаю, как я строю из чувственных впечатлений мир вещей, определяю способ движения и т.п., – все это предмет рассмотрения теории познания, не наш.

Покоящееся движение

У нас не существует чувства формы, и мы должны говорить также и о покоящемся движении: потому что ничем иным и не является то, что мы называем линиями, формами, контурами, очертаниями, границами, будь то в ландшафте, в книге, в картине или на одежде. Они – словно пришедшее к покою движение; мы ведь так и говорим про линии и контуры, что они «идут», «проходят». И они также двигают меня, когда я их прослеживаю, соответственно, они ведут меня вдоль себя.

То, как я через про-хождение линии с необходимостью прихожу к собственному движению, и является здесь полем восприятия. Далее, линия имеет цвет или же ограничивает цветовую поверхность, и это ведет к более общему чувственному впечатлению – и наконец, я говорю с мыслительным, понятийным пониманием: «Вот это там имеет ту или иную форму».

«Форма», «контур» и так далее входят в мой понятийный запас, они не являются полями восприятия. Короче, у меня нет чувства формы.

Активно запущенное собственное движение

Здесь налицо власть целевой установки над движением. Когда я смотрю на спортсмена, артиста, художника, ремесленника, велосипедиста, на то, как кто-то пишет, шьет, идет за покупками или на прогулку и тому подобное, то для моего наблюдения эти движения являются всего лишь механическими в ряду других механических движений, как это описывалось в пункте 2. Если же я сам есть тот, кто совершает подобное движение, тогда речь идет о моем волевом, преднамеренном движении. Тут я знаю, почему и как я сейчас пришел или должен прийти в движение. Теперь это следует точно пронаблюдать: первое – я определяю причину, ставлю цель. И за этим следует движение, оно суть второе. Без постановки цели не происходит никакого движения. 

Например, целью может быть сорвать яблоко на дереве. Я протягиваю руку. В тот же момент побуждение, моя воля и импульс к собственному движению соединяются вместе – и руки знают, что они должны делать.

Насколько по-другому это бы происходило, если бы это я «знал», как я поднимаюсь по лестнице, беру инструмент, собираясь заняться чем-то, что требует ловкости – в домашнем хозяйстве, в ремесле, в игре на музыкальном инструменте или в создании скульптуры! А если речь идет о такой ловкости, где «материалом» является само движение, когда я, например, танцор, эвритмист, спортсмен или акробат? Там я тем более должен так точно, насколько это только возможно, мысленно видеть перед собой или интуитивно знать то, что нужно выразить. Я становлюсь сосудом, открываюсь для соответствующего, правильного, прекрасного движения, даю ему место. А оно уже само знает, каким должно быть. Будь это по-другому, то есть если бы я сам вмешивался в то, что происходит в моем двигательном аппарате, это было бы то же самое, как если бы я вмешивался в работу глаза при зрении. И закончилось бы это не очень хорошо.

Сюда же – следующий пример: речь, с ее ставшими инстинктивными движениями рта, мимикой и сопровождающими речь «говорящими» жестами рук. Также и здесь справедлив следующий общий принцип: то, насколько «правильно», насколько хорошо или же насколько неточно, необдуманно или небрежно мое движение – в обращении с рубанком, со смычком, с инструментом речевой артикуляции – зависит от того, насколько известна мне цель, насколько я направлен на нее и забочусь о ней, упражняюсь. Натренированное ощущение движения ведет тогда к тому, что я знаю: движение должно быть именно таким и никаким иным быть не может. Мое чувство собственного движения сообщает мне это.

Это есть то, что Штайнер называет белой магией, а именно – власть целеполагания над движением, «знающее» в себе отношение между целью и собственным движением:

«Мы поднимаем ногу не посредством сил, которые находятся внутри, но посредством сил, которые на самом деле действуют извне; точно так же и руку… Человек в своем волении присоединяется к силам, находящимся вне его тела. В волении мы погружаемся в мир, отдаемся миру»*.

Наличие этого отношения «цель – собственное движение» подтверждает, среди прочего, также и наблюдение за животными – за тем, как, почему и куда они двигаются: там мы видим паука с его мухой в паутине, канюка с его мышью, корову с ее охапкой сена и т.д. Цель у животного совершенно удивительным образом ставится инстинктом.

«Мозг есть центр управления» – это лжеучение

Таким образом, предназначение чувства собственного движения – давать мне уверенность в том, что движение в моей мышечно-костно-суставной системе вообще возможно, и констатировать, когда потом это движение совершается.

Уже для того, чтобы оставаться в покое, это чувство необходимо. Но как мое движение функционирует чисто физиологически, этого я никогда не осознаю. К счастью! Объективный мир «знает», как ему овладеть моей физиологией, и там ошибок не бывает. И вообще все чувства точно знают, с чем им следует иметь дело… Чувству зрения, например, – с цветом, с игрой света и тени и т.д. Когда я считаю, что произошла «ошибка», то это от того, что я недостаточно хорошо отдался объективному миру. В случае чувства собственного движения это можно проверить особенно ясно.

Итак, я спрашиваю: как же знает конечность, а также и глазное яблоко, где их цель, так что не происходит никакой ошибки? «Официальное» учение (и большинство людей думают так же) ответило бы: «я» из мозга руковожу через нервы моторикой конечностей. Но это объяснение неудовлетворительно, поскольку я ведь не могу повелевать чем-то, о чем я не знаю непосредственно, что имею это. Существование моего мозга я совершенно не осознаю. Если говорится о сигналах, которые я «изнутри» посылаю через моторные нервы и таким образом направляю к цели физиологию моих движений, то это что-то выдуманное. Ведь каждый путем феноменологического наблюдения, подобного данному здесь, может увидеть, что такое учение является заблуждением. 

Впервые опубликовано в журнале “Дитина Waldorf +” в 2013 году