В одном из номеров «Дитини» за 2000 г. я написал статью «Кто — эксперт? — Дети и телевидение». Совместимы ли ребенок и телевизор? — стать экспертами в этом вопросе призваны читатели: матери, отцы, бабушки и дедушки и т.д. Статья заканчивается загадкой: дети, даже в таком «непоседливом» детсадовском возрасте, ведут себя перед телевизором спокойно. — Как такое может быть? Возможно, их приковывает содержание передач? Даже если бы это было так — для нас, взрослых, все равно должно быть загадкой, почему ребенок, который по своей изначальной природе всегда должен быть подвижным, вообще интересуется телевизором. Да, нужно грамматически формулировать это именно в страдательном залоге, ведь наверняка ребенок не принимает собственного решения: «Я хочу посмотреть сейчас то или это». Он притягивается и (!) прилипает к экрану*.

* Райнер Пацлаф как эксперт по средствам массовой информации нашел работы с описанными здесь деталями. См. статью «Телевидение и дети» на с.24 выпуска журнала “Дитина” №2, 2004 г.

В этой статье речь пойдет о способности к критике по отношению к факту существования телевизоров в связи с такими вопросами: Я узнаю факты — насколько открыто и искренне я отношусь к ним? Почему до сих пор я знаю о них мало или совсем ничего? Кто заинтересован в том, чтобы я ничего не знал об этом? Почему же ребенок, а также и взрослый прилипает к телевизору — как может показаться, против своей воли? Ответ дает техника появления «картинки» на экране телевизора. То, что зритель называет изображением на экране, вообще никогда не возникает в реальности. Хотя нечто все же происходит с неистовой технически-электронной быстротой. Однако, это «нечто» находится только как бы на пути к становлению в картину, но в то же время оно всегда исчезает уже при возникновении. Это мгновенное появление и угасание световых точек, за которыми нельзя уследить. Образуемая ими картина никогда не существует в законченном виде. Этот процесс воздействует технически принудительно, вопреки природе глаза и чувства зрения. Ведь в основе зрения обычно лежит целое, готовое. В этом целом зрение исследует краски, освещенность, а также, вместе с другими органами чувств, плоскости пространства, образцы движения и т.д. Пока я исследую рассматриваемую вещь, чтобы понять ее, до того момента, когда я говорю себе, что это такое, происходит более или менее длинный процесс. Чтобы суметь повторить его, мне нужно иметь возможность возвращаться к тому, что я хочу узнать, что с первого взгляда мне еще не совсем понятно. А для этого рассматриваемая вещь, если возможно, еще должна существовать «там, снаружи».

Однако, во-первых, экран телевизора ни в одном отрезке времени не содержит рассматриваемую вещь, а во-вторых, техническое маленьких светлых точек гораздо быстрее, чем способность органов зрения воспринимать, и, конечно, гораздо быстрее, чем процесс познания. Тем не менее, я «хочу» сделать из события «нечто». Я «хочу» привести то, что попадает на сетчатку глаза, к чему-то узнаваемому. И в итоге это мне удается, ведь я понимаю последовательность картинок. Только эта удача всегда бежит за техническим событием!

Последовательность картин, которая будет мне понятна, является концом процесса познания, который разгадывает то, что сетчатка предоставляет как загадку. Этому процессу нужно свое время. Однако в нашем случае его нет, на экране телевизора уже появляется нечто новое — возникая и тут же исчезая по законам своего, технического времени. И я никогда не могу вернуться к этой так и не возникнувшей картинке.

Обобщим: зрение, как любое восприятие, осуществляется (не являясь ведь моментальным снимком) тройственным образом — восприятие, поиск понятия (т.е. мышление) и приход к результату, к их соотнесению. Этот процесс остается вопреки движению световых точек неизбежным и постоянным — и догнать это движение он не может.

Зрение и человек в целом

Я хочу и должен понимать не только краски и освещенность, но и все переданное ими содержание. Таким образом, неудовлетворенностью из-за постоянного отсутствия настоящей картины на экране страдает не только зрение. «Недоволен» весь человек, с его желанием и необходимостью понять; затравленный событиями на экране телевизора, он должен прилипнуть к нему — именно как технический аппарат и с «техническим познаванием». А он не замечает и не знает этого, даже будучи взрослым — и уж тем более маленьким ребенком. Это и вызывает тревогу. С содержанием передачи все это не имеет ничего общего. То, что кажется нам у ребенка и у взрослого «интересом», является, в лучшем случае частично, не интересом, а в прямом смысле слова параличом. Отсюда и пассивность. Эта совершенно очевидная связь также поддается измерению. По-видимому, больше всего исследований этого вопроса проводилось в помешанной на телевидении Америке. Прежде всего, можно зафиксировать во время просмотра телепередач измененный, неестественно низкий пульс. Вместе с тем все жизненные процессы неестественно изменяются и замедляются. Весь обмен веществ снижается вопреки своей природе — заметим, не потому, что я спокойно сижу перед телевизором; скорее, это я сижу «спокойно», потому, что меня технически словно приклеели к телевизору. «Я» определенным образом парализовано, телесно и душевно. В первую очередь, от этого страдает ясность моего сознания, «я» становится притупленным. Кроме того, мое естественное волевое стремление не может проявлять себя, осознанно или неосознанно. Ожирение из-за телепотребления является не только следствием еды во время просмотра телепередач. Одновременно (!) я неосознанно нахожусь в стрессовой ситуации, так как я бессилен против техники в  экране телевизора.

Связь между этими фактами — чисто техническая и физиологическая, речь не об угрожающе поднятом «персте указующем». Описанные вещи не связаны с известными педагогическими советами и предупреждениями, которые могли бы носить умозрительный характер.

Кто заинтересован в том, чтобы я ничего не знал?

…Ведь работы, исследующие телевидение как институт и как содержание — и предостерегающие в первую очередь от повышенного телепотребления — существуют уже давно и часто становятся очень популярными. Но как телевидение чисто технически оказывает влияние на природу человека, на беззащитную природу ребенка — этот вопрос пришел в голову исследователям лишь недавно. И чем более однозначны и ясны результаты исследований, тем менее они, кажется, известны. Почему? Они, очевидно, гораздо глубже затрагивают общество и весьма опасны, а для различных заинтересованных кругов даже угрожающи. Быстро становится понятным, что эти круги индустрии телевидения вовсе не заинтересованы в таких твердых результатах исследований. Ведь если бы технические проблемы стали широко известны, многие прозорливые люди вообще не покупали бы телевизор. Интересно, что чисто воспитательной, педагогической проблематики оказывается недостаточно, чтобы снизить продажу телевизоров.

Ясно также, что в росте телепотребления заинтересованы и огромные экономические круги, производящие продукты питания и напитки с соответствующим дизайном. Верно понято, что поведение, характерное для телевизионной зависимости, является в первую очередь следствием именно технического устройства аппарата.

Вопрос о способности к критике

Если серьезно отнестись к этому знанию, то нужно было бы действовать по примеру предупреждений на пачках сигарет. На каждом телевизоре нужно было бы четко написать: «Внимание! Просмотр телевизора парализует Ваш организм. Он против Вашей воли приковавывает Вас к себе!». Конечно, подействует ли такое предупреждение, вопрос спорный — исходя из опыта сигаретных пачек. Не достаточно ли очевидно, что телевидение и телевизоры ведут к уменьшению способности к критике?! Теперь этот тревожный вопрос становится отчетливым. Мало ли современных людей многие десятилетия перед телевизором завели так далеко, что их воля и способность упражняться в критике (в положительном смысле) совершенно пострадали? В то же  время, каким парадоксом должно казаться то, как телевидение превозносится — самим телевидением, конечно — в качестве средства народного, в том числе школьного образования?

На карте стоят способность к критике и ясность сознания, также как и физическое здоровье отдельного человека. Почему физиологическое воздействие телевизора скрывается? Очевидно, — наряду со сравнительно безвредными кругами индустрии телевизоров и продуктов питания, — существуют круги, которые живут почти исключительно за счет телевидения, излучают через экраны свою точку зрения на вещи и используют это в целях власти. Будь то политические, прочие общественные, экономические круги, рекламная индустрия или так называемая индустрия развлечений… Они все нуждаются в этой технике, чтобы зрители прилипали к экрану. Хотят ли эти круги поддерживать способность человека к критике?

Способность пережить прежде способности к критике

Наконец — и этим я лишь «между прочим» затрагиваю то, что пытаются делать учителя в вальдорфской школе — речь идет не только о способности к критике, а в той же связи и о способности переживать. То есть: получу ли я как ребенок шанс — в школе, в родительском доме — переживать что-то вообще? Тогда я переживу не только «красоту» мира, но и неудовлетворительные состояния таким образом, что найду пригодное и возможное для меня действие. Способность к критике и способность переживать взаимосвязаны — первая зависит от последней.

Впервые опубликовано в журнале “Дитина” №2, 2004 г.