С тех пор как почти уже 12 лет назад мой старший сын пошел в вальдорфский садик, я ни разу не усомнилась во благе вальдорфской педагогики. Мы пошли туда совсем не потому, что я была посвященной – просто моя старшая сестра, мнению которой я, в общем,  доверяла,  сказала, что идти надо обязательно в вальдорфский сад. Из ее хорошо аргументированных объяснений о пользе природных материалов, используемых в садике в качестве игрушек, и теоретических обоснований других методических плюсов, я поняла только то, что вальдорфский садик – это какое-то хорошее место, куда надо идти. Что мы и сделали.

Ощущение и понимание блага и истинности вальдорфской педагогики приходило ко мне из практики: из наблюдения за моими детьми и из моего  присутствия в садике, а впоследствии в школе.  И по мере того, как углублялось мое понимание того, что эта педагогика делает, углублялось и мое к ней доверие. Начинали мы, как и некоторые другие родители, с  «В садик, понятное дело, надо ходить только вальдорфский, ну а вот в школу, наверно, все-таки обычную». По мере приближения к первому классу, мы были готовы доверить наших детей вальдорфской педагогике на всю младшую школу, «ну а потом-то, конечно, надо будет учиться, как положено».  А потом, постепенно, из наблюдения моих собственных детей и учеников в школе (в какой-то момент я начала работать учителем), из моих воспоминаний о себе в школе, стало кардинально меняться понимание того, каким способом мы действительно можем чему-то научиться, а главное  – видение, чему надо учиться. И ко мне это понимание приходило не из книг, а из жизни, это были мои собственные, душой увиденные и прочувствованные  открытия. Конечно, в школьной жизни моих детей иногда случаются какие-то педагогически недоработанные ситуации, но ведь вальдорфскую педагогику делают не боги, а простые смертные.  И эти ситуации никогда не подрывают моей веры и убежденности, что другой альтернативы у нас нет. 

Наверно, в благодарность за эту веру, жизнь иногда мне делает подарки, дарит мне откровения-подтверждения того, что я направила своих детей, и себя, безусловно, тоже, по обогащающему, укрепляющему нас пути. Когда-то мой в 2,5 года мой второй сын сложил два маленьких прутика вместе и сказал, что это слоник. Я тоже увидела  этого слоника. И тут ко мне пришло осознание смысла использования  в садике природных материалов в качестве игрушек. Моя старшая сестра рассказывала мне об этом 2,5 года назад, и тогда я могла просто принять на веру, что это почему-то хорошо.  Теперь я увидела это глазами и сердцем, и это знание стало моим. Я увидела эту фантазию без ограничений, это проявление себя, свободное от внешне навязанных рамок. Такой важный «кирпич» во взращивании свободного человека.

Когда в седьмом классе мой старший сын вернулся с живописной практики из Львова, он поделился со мной двумя своими выводами, сделанными в поездке. «Во-первых, я понял, что наша учительница –  в принципе, нормальная, а во-вторых, я понял, что  умею рисовать». И тогда я поняла, что во Львов он съездил не зря. Его конфликт с учительницей тянулся годами и был достаточно бурным, я всячески склоняла своего сына к проявлению уважения, а он склонялся к яркой демонстрации своей нелюбви, потому что «она …… ». Учитывая его нелюбовь к рисованию, среднестатистические способности и конфликт с учителем, можно хорошо себе представить, как он рисовал. Я вообще не уверена, что он рисовал на уроках.  Я не знаю, что за волшебство произошло во Львове, но, с моей точки зрения, он приехал оттуда с серьезным, заработанным им самим «багажом» – этими двумя его собственными  выводами. Выводами, которые расширили его видение людей и придали веры в себя. И я в очередной раз убедилась, что наша школа дает возможность прожить и узнать что-то действительно жизненно важное.

Хочу вас заверить, что за 9 лет, прошедшими между описанными здесь откровениями-подтверждениями, мне посчастливилось их сделать великое множество, и что они продолжают ко мне приходить.  Самое недавнее подтверждение  – это театральный проект 8 класса моего старшего сына.

Впервые я побывала на спектакле 8 класса нашей школы лет 7 назад, перед тем как пришла работать в школу учителем. Мне предложили таким образом познакомиться с тем классом, у которого я должна была преподавать с сентября. Детей этого восьмого класса я увидела впервые. Вместо того чтобы написать что-то вроде «Спектакль произвел на меня феноменальное впечатление», я скажу следующее.  Меня поразили две  девочки. (Точнее меня поразило все, я вообще не понимала, КАК такое могут делать самые обычные дети, но чтобы это потрясение конкретизировать, я расскажу о двух девочках). Одна играла самого главного злодея (это была постановка «Коварства и любви» Шиллера). Я смотрела на нее, и я ее ненавидела. Я думала: «Какая же она, наверно, в жизни зараза». В жизни она оказалась человеком добрейшей души, я с огромным удовольствием с ней общалась, и у меня до сих пор к ней самые теплые чувства. Героиня второй поразившей меня девочки, любила и страдала от этой своей любви. Эта любовь была запрещена отцом ее избранника; чтобы разорвать ее, героиня была оклеветана перед возлюбленным. Глядя на нее я поражалась тому, как 14-летняя девочка, которая наверняка еще никогда не испытывала ни такой глубокой любви, ни такой душераздирающей боли,  может ТАК это играть. И хотя за эти годы я познакомилась со многими методами вальдорфской педагогики, я по-прежнему считаю, что она творит чудеса.

В этом году я была частью театрального проекта 8 класса – мамой одного из восьмиклассников. Остаться в стороне невозможно, да и ненужно, с моей точки зрения  – зачем лишать себя сильнейшего, глубочайшего переживания своего ребенка, зачем НЕ прочувствовать то, чем он живет?   

Театральный проект помогает сделать очень много открытий, я расскажу о своих.

Первое – не совсем открытие, просто полезное наблюдение, которое можно использовать на практике. Театральный проект не зря считается социальным – все наши (родительские) личные и социальные компетенции на 100% отзеркаливаются нашими детьми. Их равнодушие или заинтересованность, их «моя хата с краю» или «если не я, то, кто», их умение сотрудничать или тяготение к выяснению отношений  – в этом проекте становится абсолютно очевидным «откуда ноги растут». Потому что родители тоже принимают в нем активное участие (или не принимают). И если нам не нравится, как проявляют себя наши дети, можно поблагодарить отражение за помощь и приступать к коррекции оригинала. Надо сказать, что для детей социальную задачу наш «театр» выполнил – они стали дружнее и теплее друг к другу.

Ну а теперь об открытиях, которые подарил мне этот проект.  Я смотрела спектакль, где играл мой сын, три раза. Многие говорили, что он хорошо сыграл свою роль. И наверно, так оно и было. Я так и не смогла пережить его объективно. Например, на втором спектакле нашего состава я видела, что  дети чувствуют себя свободнее, «дышут», позволяют себе импровизации, но своего сына я не могла оценить таким образом. Самое конкретное, что я ощущала – это комок в горле и совершенно необъятное, не находившее выхода наружу огромное чувство любви и счастья.

Может быть, есть такие мудрые мамы, которые никогда не «пилят» своих детей, которые принимают их такими, какие они есть, которые не расстраиваются, когда дети не соответствуют их ожиданиям или совершают нелицеприятные поступки. Я не такая мама, я обычная. И я хорошо помню, с чего все начиналось. С маленького мальчика, который все делал не так. (Думаю, у каждой мамы есть свое «не так» по отношению к своему ребенку). С мальчика, который не мог высидеть праздник адвентской спирали, не говоря уже о том, чтобы спокойно  и уверенно пройти по ней. Всю младшую школу я не знала, куда деваться от взглядов и телефонных звонков мам девочек, которых бил мой сын. Даже гармония пятого класса прошла мимо нас. А конфликт с учителем по живописи – далеко не единственный  конфликт моего сына в школе. Ни один конфликт в нашем классе, между одноклассниками или с учителями, не проходил и не проходит без его участия в главной роли. Все эти годы я хотела, чтобы он был благородным и сильным, а он часто был слабым и злым. В этом пути, от первого до восьмого класса, очень много моей боли и отчаяния «А вдруг он так и не станет таким прекрасным, каким я знаю, он может быть?»

И вот тут, на спектакле, я увидела его прекрасным. Расцветающим, талантливым, созидающим, сделавшим шаг, могущим то, чего не могу я. Я знаю, что это только начало расцвета, и что ему предстоит много работы, чтобы этот расцвет длился всю жизнь. И тем не менее, это было наградой за все нервы и слезы, это было подтверждением, что есть толк, когда вкладываешь душу, а не просто отстраненно ждешь «Да не волнуйся ты, он все перерастет». И если кто-то скажет, что это ощущение награды – лишь потакание материнскому эгоизму, то я эгоистично отвечу, что нет ничего более естественного, чем радость от того, что твои усилия не прошли даром, и что твой ребенок превращается в прекрасного человека.

Но есть в этом и неэгоистичная сторона. Нам полезно видеть своих детей со стороны, видеть их прекрасными. В каждодневной жизни мы относимся к ним как к своей личной собственности, и оцениваем их по их способности убирать в комнате, хорошо учиться или вежливо с нами разговаривать. (При таких критериях у подростков вообще нет шансов получить нашу позитивную оценку). Мы забываем о том, что они родились не для того, чтобы делать то, что мы им говорим, а для того, чтобы вырасти и быть людьми. А человек – гораздо многограннее и глубже, чем его способность убрать в комнате или хорошо учиться. И когда мы видим их со стороны, в их самостоятельной, не предложенной нами деятельности, в их пространстве, о котором мы зачастую ничего не знаем, видим их заинтересованными, свершающими, яркими, тогда к нам возвращается наше к ним уважение, тогда мы вспоминаем, что они – личности. (И имеют такое же право, как и мы, не любить убирать в своей комнате). И вот об этом мне напомнил спектакль восьмого класса.

Но что-то он открыл и моему сыну. И когда он поделился со мной этим наблюдением, я в очередной раз убедилась в том, что вальдорфская педагогика каким-то волшебным образом учит детей тому, чему действительно стоит учиться. Чему мы учимся всю свою жизнь, продираясь сквозь комплексы и страхи, заработанные в детстве. А наши дети, неоднократно получив это знание и веру в школе, во взрослой жизни, возможно, смогут направить силы, потраченные нами на «продирание», на созидание добра для этого мира.

«Знаешь, мама, я думал, что играть в театре – это что-то такое… ну абсолютно невозможное. А теперь я знаю, что я это могу». Я бесконечно благодарна за то, что мой сын получил такую веру в себя и стал на шаг ближе к тому, чтобы быть свободным человеком, участвуя в театральном проекте восьмого класса.