Вначале я хотел бы объяснить смысл названия, которое может показаться странным. Где находятся истоки грамматики? Теряются ли они в глубокой древности или их можно найти здесь и сейчас, в нашей современной жизни? “Грамматика – это самосознание языка, точно так же, как логика есть самосознание мышления» (Ойген Розеншток-Хюсси «Речь и действительность». М., 1994, с.21). Здесь, в грамматических категориях, находит свое выражение чувственный и сверхчувственный опыт людей. Ведь язык, речь – феномен чувственно-сверхчувственный, воспринимаемый нашими органами чувств и нашим сознанием. Немецкий философ Якоби писал: «Философствовать – всегда означает открывать истоки языка». В природе для того, чтобы найти источник, необходимо подниматься вверх по течению ручья, идти вперед. Ищущий получает награду в виде холодной, чистой, прозрачной воды. Поэтому отправимся в путь, к истокам грамматики, утоляя жажду познания.

Все люди, окончившие среднюю школу, несомненно помнят о том, что в языке существуют 10 частей речи и 2 особые формы глагола – причастие и деепричастие; что части речи делятся на значимые и служебные; что имя существительное отвечает на вопросы «кто? что?», а глагол – на вопрос «что делать?» Изучением состава и строения языка занимается наука грамматика. Вряд ли кто-нибудь во время школьного обучения испытывал особый интерес, изучая грамматику. Между тем, в Древней Греции ее изучали для лучшего понимания поэзии и отводили ей важное место среди 7 свободных искусств. Почему же все изменилось в наше время, и грамматика в школе и в вузе сводится, в основном, к усвоению правил изменения частей речи и соединения их в предложении?

Одна из причин этого – использование античного наследия без должного переосмысления его. Дух времени за две тысячи лет изменился, люди стали другими, а понятийный аппарат остался тем же. Мы делим речь на части речи, анализируем каждую их них, но теряем целостность самого феномена речи. В XX веке Р. Штайнером был дан мощный импульс обновления наукам и искусствам. Появилось учение о 12 чувствах, которыми обладает человек в своей полноте. Я хочу обратить внимание на другую личность, внесшую значительный вклад в развитие нескольких наук – социологии, философии, теологии, грамматики, лингвистики. Это Ойген Розеншток-Хюсси (1888-1973). Он начал поиск нового метода, который можно применить к науке об обществе, обратил внимание на человека говорящего и человека слушающего, на то, как человек меняется в диалоге. «Бог заставляет нас говорить», – так указывает Розеншток-Хюсси на сверхчувственную природу языка и речи.

Другая причина «омертвения» грамматики в наше время – чересчур пристальное внимание ученых к письменному языку в ущерб вниманию к живой речи. Часто эти феномены слабо различаются между собой. Речь – то, что звучит, что произносит человек в надежде быть услышанным. Это волевой акт, вызванный чувственными или сверхчувственными восприятиями. Происходит событие, которое нарушает привычное течение моей жизни – появляется новый человек, шумит ветер, гремит гром, и я реагирую на него, говорю о нем. Речь обусловлена своим источником, событиями внешней и внутренней жизни человека. А язык – запись речи, «умершая» речь, заключенная в знаки, уже не звучащая, а видимая. Каждый чувствует разницу между рассказанным и прочитанным анекдотом.

В древних текстах летописей и священных книг не было деления текста на предложения и даже на слова, отсутствовали знаки препинания. Речь переживали как поток, и это переживание отражалось в сплошном тексте. В культурах древнего Египта и Китая записывалась даже не звучащая речь, а образ события. Язык имел больше общего с живописью, а как произносилось то или иное слово -неизвестно. Вспомним, как маленький ребенок, еще не овладевший письмом, выражает себя в рисунке. Каждый его рисунок – образ происшедшего события, сообщение, требующее расшифровки для взрослых. Когда живая речь записана, многое теряется. Практически невозможно передать в записи интонацию говорящего, быстро он говорит или медленно, делает ли паузы между словами, жестикулирует или нет. При изучении языка отсекается несущественное и подчеркивается смысл. Как мы изучаем иностранный язык? Для нас важно узнать значение слова и способы соединения слов в предложения. Необходимо также правильное произношение, но понять-то нас могут и с акцентом. Замечу, что я изучаю иностранный язык, а не иностранную речь. Грамматика, являясь наукой о языке, изучает части речи, а не части языка. Живая речь делится на части. Если причина речи – событие, вызывающее во мне определенное чувство и заставляющее меня говорить, то части речи логично соотнести с различными чувствами, которые переживает человек.

Я рискну предложить новый метод изучения и понимания речи человека и процессов ее развития. Этот метод возник как синтез учения Р. Штайнера о 12 чувствах, идей Розенштока-Хюсси о происхождении языка и подхода к изучению языка в вальдорфской школе, который предлагают В. Чахотина и Е. Огарева. Суть этого метода состоит в следующем.

Каждой части речи, а всего их можно найти 12, соответствует одно из 12 чувств человека. Духовнонаучные исследования Р. Штайнера свидетельствуют, что в своей полноте человек обладает 12-ю чувствами: жизни, тепла, движения, равновесия, осязания, вкуса, обоняния, зрения, слуха, речи, мышления и чувством Я другого. Каждое чувство развивается постепенно, в течение долгого времени. Человек испытывает чувство благодаря органу чувств. Глаз дает нам возможность видеть окружающий внешний мир, но, в более глубоком смысле, мы можем увидеть и скрытое за внешней оболочкой. «Видеть насквозь», «пронзить взглядом», «видеть сердцем», – эти выражения свидетельствуют о мудрости, живущей в языке. Простое предметное зрение развивается до духовного видения. Наши уши слышат звуки в природе, голоса людей, шум техники. По мере же развития человек может научиться слышать музыку сфер и «шум, призыв, зов времени». Тогда он поднимается к духовному слышанию и обретает дар поэта и пророка. Так же развивается и орган вкуса, язык. Не случайно в языке живут выражения: «сладкая жизнь», «острый язык», «кислая мина», «горькое известие».

Каждый человек изначально переживает звучащую речь как поток, нерасчлененное целое. Не сразу возникает деление речи на части и осознание смысла каждой из частей. В Древней Греции происходит становление грамматики как науки. Позже она развивается в Римской империи. Многие европейские языки продолжают использовать латинскую и греческую терминологию в грамматике: фонема, лексика, парадигма, презенс, аккузатив, императив и т.д. Современный человек не переживает эти термины как что-то близкое и понятное ему, они стали мертвыми научными понятиями. Без знания латинского и греческого языка невозможно понять изначальный смысл термина.

Часть речи – это термин, который не нуждается в специальном объяснении для русского человека. Обратимся к частям речи в русском языке. Расположим все 12 частей речи в таблице, в которой причастие и деепричастие также займут свои места как полноправные части речи.

Теперь дадим комментарий к таблице. Первую колонку (1) занимают числительные, существительные, имена и личные местоимения. Назовем эти части речи «предметно-сущностные». Какова их роль в речи? Они дают название явлению и предмету, имя – человеку и обозначают количество и порядок. Во второй колонке (2) находятся наречие, имя прилагательное, указательные и вопросительные местоимения и междометия. Назовем их «качественными частями речи», ведь наречие обозначает качество действия, имя прилагательное – качество моей собственной душевной жизни и явлений природы, а междометия – сложный комплекс моих чувств: страх, радость, печаль, удивление и т.д. В третьей колонке (3) расположены глагол, причастие и деепричастие. Они обозначают основное или дополнительное действие, а в случае причастия – состояние предмета, явления или человека. Вполне логично, что и причастие, и деепричастие не имеют форм будущего времени, ведь о дополнительном действии или о состоянии можно что-то сказать только в отношении настоящего или прошедшего времени. Краткое причастие используют для образования будущего времени: «будет написан», но это сложное будущее время, в котором глагол «есть» стоит в форме будущего времени, а причастие – в форме прошедшего. Только глагол с его волевым началом в форме императива имеет форму будущего времени.

И глагол, и причастие, и деепричастие обозначают процессы, протекающие во времени. Назовем их «процессуальными частями речи».

В четвертой колонке (4) находятся союзы, предлоги и частицы, которые принято называть служебными частями речи. Они не изменяются, находятся вне категорий рода, числа, падежа, времени. Наименование «служебные» отражает их второстепенную роль по отношению к значимым частям речи. Я хочу вернуть предлогам, союзам и частицам их «достоинство» и предлагаю назвать эту группу «речеобразующие» части речи. Почему? Да потому что именно благодаря предлогам и союзам отдельные части речи соединяются в словосочетания и предложения, а простые предложения становятся сложными. Отдельно стоящие слова превращаются в поток речи. А благодаря частицам мы можем создать условное наклонение («бы»), повелительное наклонение («пусть») и выразить свое согласие или несогласие («да» и «нет»). В письменном языке союзы, предлоги и частицы играют второстепенную роль, на них мало обращают внимания. Но попробуйте обойтись без «да» и «нет», «бы» и «пусть», «можно» и «нельзя» в устной речи! В известной детской игре на вопросы нельзя отвечать кратко «да» и «нет». Мало кому удается долго отвечать на вопросы без этих слов.

Благодаря речи мы осознаем свои чувства, которые находят свое выражение в словах. Событие внешнего мира становится событием моей внутренней жизни и рождает слова. Чувство как будто находит себе опору, кристаллизуется в части речи. Я попытаюсь показать, как связаны чувства и части речи, как часть речи помогает выражению и развитию чувства, а чувство, в свою очередь, помогает пережить часть речи как нечто, очень глубоко связанное с существом человека, с его способностью осознавать себя.

Обратимся к первому чувству, чувству жизни. Ребенок переживает его в своих крайностях, либо как радость и принятие жизни, либо как печаль и нежелание жить. Переход от смеха к плачу у младенца происходит очень быстро. Ойген Розеншток-Хюсси предполагает, что первоначальные и главные слова в языке – имена. Это имена богов и имена предков. Ритуал племени – призывание общего предка по имени всеми людьми. Язык, речь начинаются с имен и местоимений. Какие слова ребенок говорит вначале? Мама, папа, дядя, баба. Это существительные, но по своей сути они ближе к местоимениям. У мамы и папы есть свои личные имена, имена для внешнего мира: Мария, Иван, Олег и др. Для ребенка же личное имя родителей какое-то время не существует. Любой посторонний для него дядя или тетя. Первое имя, которое ребенок слышит и начинает произносить – его собственное имя, которое около трех лет исчезает, когда ребенок начинает говорить о себе «Я». Таким образом, обучаясь речи, ребенок встречается вначале с местоимениями и именами. Он знакомится с другими людьми, слышит их имена и свое имя из уст других. Так ребенок чувствует жизнь, протекающую рядом с ним и в нем самом. Мама рядом – жизнь прекрасна, мамы нет – и жизни нет, а есть страх и тревога. Горе тому, кто в детстве не слышал свое имя, ласково произнесенное родителями и близкими! У детей, выросших вне семьи, чувство жизни искажено, и каких усилий стоит его насытить. Итак, мы соотносим чувство жизни и имена, местоимения, включая существительные «мама», «папа» и подобные им.

Вторая группа слов – междометия. Это неизменяемая часть речи, которую еще сложно назвать полноценным словом, настолько туманно и неопределенно бывает ее значение вне событийного контекста. Междометие – первая спонтанная реакция на событие. Сколько оттенков чувства могут передать простые «ах», «ну», «фу»? Я бы сказал, что междометия выражают все богатство неоформленной душевной жизни человека, приливы и отливы симпатии и антипатии. Если бы существовали только междометия, и отсутствовали существительные, прилагательные, глаголы, то наша душевная жизнь осталась бы в рамках субъективных ощущений, на досознательном уровне. Любое мое «ах!», «эх!», «ого!» требует последующего объяснения для другого, иначе они останутся только моими личными переживаниями. Душевная жизнь, эмоции колеблются между полюсами симпатии и антипатии, между погружением во что-то и отстранением, между душевным теплом и душевным холодом. Чувство тепла изживает себя в междометиях. Физические тепло и холод превращаются в душевные тепло и холод в междометиях.

Как смогли бы мы пережить движение без глагола? Может быть, пережить его мы и смогли бы, но выразить в речи – вряд ли. Любое действие предполагает движение, активность. Я бегу, плыву, еду – двигаюсь во внешнем мире. Я думаю, воображаю, говорю и проявляю активность в мире внутреннем. Часы висят, ручка лежит, стол стоит – предметы находятся в состоянии покоя, но в любой момент этот покой может быть нарушен. Движение и покой – полярности, которые выражают себя в глаголе.

Перейдем теперь ко второму ряду частей речи (II) – именам существительным, прилагательным, причастиям и предлогам. Имя существительное называет предмет, явление, состояние. Что-то обретает название и становится отделенным от меня, означенным. Чтобы назвать, необходимо прежде охватить предмет, выделить его сущностную черту. В охватывании, ощупывании действует чувство осязания. Оно дает нам информацию о размере, форме, твердости или мягкости предмета. Называние вещи – акт осязания. Я провожу границу между “Я” и “не-Я”. Названная вещь заключена в свои границы, она находит место в моем сознании. Вспомним, как важно для маленького ребенка все пощупать, взять в рот, бросить. Для наивного сознания того, что нельзя пощупать руками, просто не существует. Апостол Фома хотел получить конкретное, осязаемое переживание Воскресения Христа, вложить персты в его раны. Только после этого он поверил в Воскресение.

Совсем другое чувство открывается нам в имени прилагательном. Я знакомлюсь со свойствами и качествами предметов и явлений. Какой дом, какой человек, какое дерево? Я пробую вещи “на вкус”. Мы различаем вкус пищи, она бывает сладкая, кислая, острая, соленая, горькая, пресная. Но чувство вкуса развивается дальше. “У него есть вкус”, – так говорим мы о человеке, который любит и ценит красоту, окружает себя изысканными вещами, красиво одевается. Встречая красивое и гармоничное, возвышенное и низкое, оригинальное и пошлое, я развиваю свое чувство вкуса. Если человек, например, безвкусно одевается, значит в его одежде нет никакой гармонии, никакой отличительной черты. Прилагательные в предложении являются определениями. Они помогают нам различать качества предметов, воспитывают наш вкус и соединяют нас с миром предметов и явлений. Вкус – то, что я чувствую на границе между собой и внешним миром, прилагательное выражает отношение между человеком и окружающим его миром.

Продолжение следует.