Любая педагогика использует сказки и сказочные образы. Использовались они и в советской педагогике. Если понимать под «сказочными образами» героев не только народных сказок, но и произведений писателей, то сюда можно отнести всем известных Чебурашку и крокодила Гену, Винни-Пуха, Карлсона и т.д.

Очень часто этими героями становятся животные, причем они как бы заменяют человека – их одевают в человеческую одежду, они живут в домах, едят за столами и т.д. Классический пример – «Ну, погоди!», где мы не встретим людей, а лишь соответствующих им по характеру животных. Конечно, говорящих животных мы находим и в баснях, и в «волшебных» сказках, но там они никогда не заменяют людей, а служат лишь для описания некоторых качеств, свойственных человеку. Стоит прислушаться к вопросам, которые иногда задают дети: например, один маленький мальчик долго разглядывал изображение зайца-спортсмена в спортивном костюме и с лыжами в руках, а потом спросил: «А зайчик – он что, человек?» – «Конечно, нет!» – ответил взрослый. – «А чего он лыжи взял?»

При этом нужно уточнить одну деталь: взрослые никогда не заблуждаются относительно «реальности» этих героев. Все мы прекрасно понимаем, что образы выдуманы, и их задача состоит лишь в передаче определенных внутренних свойств, в некоем намеке. К «выдуманным» образам современный человек относит не только зверей и героев народных сказок, но и персонажей типа Деда Мороза и Снегурочки. Можно рассмотреть в качестве яркого примера «утренник» в обычном детском саду. Для взрослых все, что там происходит, является просто игрой, все выдумано, и взрослые никогда не ошибаются насчет этого. Но мы знаем, что дети по существу своему воспринимают игру очень серьезно, и они склонны верить в правдивость взрослых. Нужно только внимательно понаблюдать за изумлением, которое выражается на лицах детей (не тех, что уже знают и привыкли, а тех младшеньких, что видят Деда Мороза впервые и переживают его как настоящее чудо), когда они узнают за этим «волшебным» Дедом Морозом всего лишь давно знакомого дворника. Или когда выходит Снегурочка, и ей сразу кричат: «А, это наша воспитательница!» и т.д.

Кто избежит такого опыта разочарования, наверняка столкнется с ним позже. Это неизбежно, но этот опыт может носить совершенно другое качество, если он, во-первых, приходит в надлежащем возрасте, а во-вторых, если взрослые дают понять, что за внешне нереальным образом стоит нечто невидимое и реальное.

Всем известен один из основных тезисов вальдорфской педагогики: глубина переживания ребенком образа, который рисует взрослый, зависит от того, насколько сам взрослый верит в правдивость этого образа.

Можно сильно прочувствовать следующее: все то, что предлагалось и продолжает предлагаться детям в качестве героев детских историй или мультфильмов, никогда не воспринималось взрослыми как что-то, имеющее отношение к реальности. Все это – начиная от Чебурашки и кончая Черепашками-ниндзями – лишь плоды воображения. Максимум, что можно видеть за ними – это достаточно натянутые символы или аллегории. Несомненно, и Чебурашка может вызвать у детей глубокие чувства любви и заботы. Но совсем другого качества эти чувства достигают, если к тому же и сам образ не вымышлен, а взят из реальности.

Когда мы говорим о драконах и рыцарях, бьющихся с ними, мы на самом деле подразумеваем события, происходящие в духовном мире, когда человек борется со своими негативными сторонами.

И когда воспитатель из вальдорфского детского сада говорит о гномах, он подразумевает конкретных существ, невидимых для человеческого глаза. И дети это чувствуют – они ощущают, что воспитатель не подшучивает и не играется с ними, если говорит, что маленькие гномы живут в темной пещере или в корнях растений. Если же кто-нибудь из детей вдруг спросит, существуют ли гномы в действительности, воспитатель ответит: «да, конечно». Но это совсем не то снисходительное «да, конечно», которым отвечают обычно на вопрос о реальности Деда Мороза. Эта правдивость проникает в ребенка очень глубоко.

Тот образ гномов, который используется в вальдорфских садах, происходит во многом из древнегерманской мифологии. Славянская языческая мифология тоже изобилует указаниями на подобных существ, хотя точную аналогию гномам найти достаточно сложно. Вообще, в верованиях различных народов они имеют собственные имена и оттенки качеств. Тогда правомерен вопрос, почему же мы не используем наши, славянские, образы, а берем их из германской мифологии?

Однако, необходимо помнить, что уверенность вальдорфского воспитателя в случае с гномами не является просто суеверием или данью народной традиции, поскольку основана она на данных духовной науки. Духовнонаучные исследования подтверждают существование элементарных существ (духов природы), которые не воспринимаются человеческим глазом. Они разделяются на определенное количество видов, один из которых и назван гномами. Гномы (которые наряду с сильфами, ундинами и саламандрами представляют четыре стихии – твердую, воздушную, водную и огненную), в отличие от леших, троллей, русалок, домовых и т.д., описаны духовной наукой намного более детально. Поэтому именно о них мы и говорим в вальдорфском саду, желая опираться не просто на традиции, а на современные исследования.

Современное славянское язычество склоняется к тому, что аналогом гномов являются лешии (можно вспомнить еще и Хозяйку Медной Горы), так же как аналогом сильфов или эльфов выступают ветра-стрибы (упоминающиеся и в «Слове о полку Игореве»), ундин – водяные, а саламандр, например, Огневушки-Поскакушки. Скорее всего, различия в восприятии одних и тех же элементарных духов исходят из внутренних особенностей того или иного народа (в том числе менталитета, нравов и лежащих в их основе духовных причин). Интересно пронаблюдать эти различия – почему германские народы говорят о гномах, эльфах, феях и т.д. как о маленьких созданиях, а славянские воспринимают их увеличенными практически до размеров человека (те же русалки, водяные, лешии). Скандинавские тролли тоже могут представать огромными. Однако, нельзя также исключать того, что речь все же идет о разных существах – количество их видов достаточно велико.

Гномы живут в твердом элементе земли, и человек с соответствующими способностями может увидеть их в шахтах и рудниках. Соприкосновение различных стихий дает возможность подобным духовным существам проявляться, и гномы воспринимаются в тех местах, где металл прилегает к камню, как некие сидящие на корточках или свернувшиеся в маленьком пространстве существа. Видимо, отсюда исходят сказания о том, что гномы занимаются добычей золота.

Они также работают с корнями растений (и именно там их настоящее место), доставляя корням минеральные вещества. Характерной особенностью их является то, что они обладают очень развитым рассудком и поразительной наблюдательностью. И гномы в каком-то смысле посмеиваются над людьми и недоумевают, почему те не могут использовать идеи так, как они. Если же учесть, что еще одним качеством гномов является непреодолимое стремление к свободе, то образ, рисуемый в легендах и сказках о ворчливых, угрюмых маленьких созданиях достаточно правомерен.

Возможно, частое использование образа гномов в вальдорфских садах объясняется еще и тем качеством защищенности от внешних раздражающих влияний, которое они несут. Картина того, как в темную осеннюю пору маленькие гномы сидят перед очагом в своей пещере или домике, прекрасно отвечает образу вальдорфского детского сада, призванного оберегать маленького ребенка от холодного внешнего мира и даровать ему тепло семейного уюта. Да и сами дети так похожи на гномов…

Качество «правдивости», присущее вальдорфской педагогике, мы находим во всем, как, например, в использовании настоящих, природных материалов, так и в использовании настоящих образов, имеющих отношение к реальности. Нужно только помнить, что под «реальностью» мы подразумеваем не только физический мир.

Впервые опубликовано в газете «Дитина»
№9-10, 2001 г.