Хорошо известно, насколько важна для вальдорфского учителя внутренняя работа. К каким выводам он может прийти, внимательно наблюдая свою душевную жизнь? Что дает ему это самонаблюдение?

Предлагаем вашему вниманию подобный опыт внутреннего исследования швейцарского вальдорфского учителя, чьи статьи уже печатались в «Дитине» более года назад — Петера Урбшайта.

Можем ли мы в повседневной жизни уловить различие между душой, духом и телом? Можно ли не только ухватить эти понятия рассудком, но и пережить их на собственном опыте? Возможно, следующие наблюдения станут хорошим подспорьем в этом вопросе.

Где именно я нахожусь, когда направляю на что-нибудь свое внимание? Будем говорить о непосредственном опыте, а не о психологических спекуляциях или об особенностях работы мозга и нервной системы (последние как раз не могут быть для нас непосредственным переживанием).

Повседневный опыт говорит мне, что чем больше я концентрирую свое внимание на какой-то вещи, тем больше погружаюсь в нее. Более того, я становлюсь в каком-то смысле самой этой вещью, забывая при этом себя самого и весь окружающий мир. Конечно, существует четкое отличие между сознательной концентрацией и состоянием, когда я чем-нибудь захвачен, увлечен. Тем не менее, в обоих случаях я нахожусь всецело там, где данная вещь.

С другой стороны, рассмотрим обратную ситуацию, которую тоже можно наблюдать ежедневно и даже куда чаще: какое-то побуждение моего тела оказывается настолько сильным, что я лишь с большим трудом, а то и вовсе не могу сконцентрироваться на внешнем предмете. Примеров здесь огромное множество. И происходит это не потому, что я делаю тело центром своего внимания. Напротив, тело вообще не позволяет мне развивать внимание, оно протискивается вперед, отодвигая меня, мое Я в сторону.

Когда же мне удается сконцентрироваться, я забываю свое тело. И именно в этот момент, когда я сознательно развиваю и направляю свое внимание, забывая о своем теле, я в большей степени являюсь человеком.

Итак, я концентрируюсь. Меня интересует только то, на чем я концентрируюсь. Все остальное (включая мое тело) меня не интересует и поэтому я его практически не осознаю. К телу в этом случае можно отнести не только физическое, но и некоторые нематериальные элементы, которые все же ощущаются мной привязанными к телу (скажем, образы представлений, воспоминания и т.д.).

В различных ситуациях концентрация удается мне в разной степени. Можно порнаблюдать это: например, насколько мне удается концентрироваться на том, что я читаю в этой статье?

Таким образом, я различаю: 1) целый мир; 2) часть мира, на которой я концентрируюсь; 3) Я, которое концентрируется; 4) мое тело.

Первые три части находятся в следующих взаимоотношениях:

Я в большей или меньшей степени может быть господином над тем, к чему я обращаюсь.

Часть мира, на которой я концентрирую свое внимание, имеет определенные качества: ее можно выделить из мира как целое, она позволяет себя познавать, исследовать и т.д. Коль скоро мне это удается, мое Я становится господином над этой частью мира. Но предмет моей концентрации может и овладеть моим Я, тогда я бываю захвачен, всецело поглощен им.

Мир же в своей целостности постоянно находится передо мной и на время отстраняется, когда я выделяю и рассматриваю лишь какую-то его часть. Однако, если я слишком мало концентрируюсь, постоянно рассеивая свое внимание, то своим изобилием и пестротой он может подавить меня.

Это непрестанное, богатое разными оттенками взаимодействие Я с миром и с предметом моей концентрации поистине непросто уловить.

И все же многое поддается наблюдению: например, при каждом отдельном взаимодействии я наделяю ту или иную часть мира той ролью, тем местом, которое она занимает в моем сознании. Одновременно я определяю и свою собственную роль в мире.

При этом всегда присутствует опасность впасть в крайности — или же дать предмету захватить себя, или же, наоборот, диктаторски навязать ему свою волю и свое представление о нем.

Как должно происходить это взаимодействие, не подвергаясь при этом таким опасностям?

Во главе угла стоит признание того, что умение концентрироваться является собственно человеческой задачей. Она подразумевает нечто великое: подарить миру свое внимание, ведь большего подарка у меня нет.

Какие же задачи имеет мое тело? Можно ли отнести его к моему Я? Согласно моему повседневному опыту, оно кажется мне ближе, чем что-либо другое в мире. У меня есть возможность применять его, а оно сообщает мне о том, что ему нужно. В течение жизни оно принимает в себя представления, воспоминания, всевозможные способности, делая их своей частью и становясь при этом богаче и наполненней. Оно вбирает все это в себя, и тогда я воспринимаю его как то единственное, что принадлежит мне.

Мое тело, таким образом, относится не к «Я», но к «миру». Оно принадлежит мне, но не является мной. Я могу его использовать. Но мое «Я» нельзя использовать, оно не пассивно. Оно творит из самого себя. «Я» можно мыслить и наблюдать как ни к чему не привязанное и находящееся в бесконечном движении.

Но для этого оно нуждается в теле. В каком именно теле? С помощью какого тела может оно выполнить свою исконную человеческую задачу — умение концентрироваться, дарить миру свое внимание?

Впервые опубликовано в журнале “Дитина” №3, 2002 г.