Рудольф Штайнер спокойно поставил себя в оппозицию ко всему этому. Когда его спросили: «Что нам делать с маленьким ребенком?», он ответил: «Ничего особенного». Это звучит просто, но накладывает огромную ответственность на родителей и учителей. Это означает не больше и не меньше, чем следующее: все, что мы делаем в присутствии маленького ребенка, влияет на него.
Ребенок в возрасте до семи лет все еще слабо связан со своим физическим телом, он, можно сказать, «парит» вокруг него, он распространен в своем окружении, полностью отдаваясь ему. Впечатления от окружающей среды пульсируют и текут через весь его организм, они звучат и звенят в нем. Из наших жестов, наших движений, нашего тона голоса он узнает все, что происходит внутри нас. От этого зависит, здоровым или нездоровым образом сформируются физические органы ребенка. Это значит, что в присутствии маленького ребенка мы не можем позволить себе других мыслей или чувств кроме тех, которые могли бы продолжать вибрировать в нем спокойно, без вреда для него.
Для маленького ребенка подражание не является случайным явлением, его нужно понимать не в узком смысле как имитацию жестов или форм речи, но в более широком: ребенок подражает все время, поскольку он во всем принимает участие. Подобно тому, как волны на пруду продолжают движения сети рыбака, так же и окружающая среда струится в ребенке. Если мы хотим сделать все возможное для него, мы должны всегда осознавать это. В противном случае мы никогда не сможем обрести правильного понимания таких вещей, как детские вопросы, тем более правильных ответов на них.
Что такое вопросы? То, что мы их задаем, имеет отношение к нашей сокровенной сущности. Без них человек не является человеком. Удивление — это семя, из которого прорастает знание. Ребенок, сошедший из другого мира, сам является вопросом к своему окружению. Взрослый делает успехи только тогда, когда находит правильный вопрос. Парсифаль достиг высшего венца человечества как Король Грааля, когда научился задавать вопрос. Тот, кто перестает спрашивать, становится холодным обывателем, мертвым в духе.
Существо, наиболее полное жизни, ребенок, имеет больше всего вопросов. С несравненной тягой к знаниям, со всеобъемлющим интересом, который может сохраниться в дальнейшей жизни только в истинно великом человеке, он задает нам вопросы, от которых мы уже давно отказались. Он задает больше вопросов, чем мы сами можем задать, и они лучше наших. Мы часто противимся этому и отклоняем вопросы, потому что не знаем ответов. Но в какой-то момент мы чувствуем, что делаем для ребенка нечто неправильное, отказываясь от наилучшего, что он нам предлагает. Тогда вопрос ребенка становится вопросом для нас.
Самое важное время детских вопросов — от пяти до семи лет. В этом возрасте ребенок является маленьким мыслителем и философом. Он хочет знать что-то и понимать что-то обо всем, даже о самых глубоких и возвышенных вещах. Да, именно о глубочайших вещах он больше всего хочет говорить. «Где я был до того, как пришел на Землю?» Иногда вопросами он пытается подтвердить свои уже сформированные мысли. Они часто удивительно глубоки и мудры. Ребенок, который никогда не слышал о реинкарнации, спрашивает: «После того как мы умрем, правда, мы будем опять маленькими? Тогда я буду твоей мамой, а ты будешь моим ребенком?» «Если бог всемогущ, может ли он сделать такой тяжелый камень, который не сможет поднять сам?» Это вопрос неслыханной ясности и смелости; мне кажется, богослова он может вывести из равновесия. Маленькая девочка однажды спросила маму: «Как люди могут быть красивы внутри?» Она продолжила, подробно объяснив, что находит свою маму внешне совсем непривлекательной, но внутренне красивой.
Внимательно вслушиваясь в подобные вопросы, мы узнаем, что ребенок все еще живет в совершенно ином мире, чем мы. Только зная это, мы можем найти правильные ответы… но это требует присутствия духа.
Мы не можем подсовывать им нечто, подогретое нашим взрослым знанием; не раздумывая мы должны сотворить образ или маленькую историю. Если мы делаем эту попытку, даже очень простую, то сказанное нами продолжит вибрировать в ребенке. «Не задавай глупых вопросов» или «Ты этого не поймешь» отталкивает ребенка, ослабляет его связь с родителями. Если не удается найти ответ сразу, можно с симпатией выслушать вопрос, пообещав, что скоро появится история к нему. И если случится «движение от сердца к сердцу», то на любой вопрос ребенка придет обещанный ответ. Вы начинаете чувствовать, чего хочет ребенок. Он не логичен в нашем понимании этого слова. Даже когда он спрашивает «Почему?», он хочет в действительности внутренней связи, выражения целостности в образной форме, а не цепочку причин и следствий. Лучше всего ответить как можно более свободно, ведь никто не стоит так далеко от педантизма, как ребенок.
Необходимо с особой заботой избегать «обращения к интеллекту», которое пронизывает учебники и литературу для маленьких, делая их бесплодными, как пустыня. Принцип «ничего кроме истины» демонстрирует лишь беспомощное подчинение грубому и банальному материализму. Половое воспитание в раннем возрасте, например, не только бессмысленно, но и вредно. Ребенок не хочет знать о своих физических началах, он хочет знать о происхождении своего духовно-душевного. Его вопросы о природе или технике требуют других ответов, нежели те, которые можно дать взрослому или четырнадцатилетнему. «Кто толкает облака?» — подобные вопросы указывают на то, что ребенок спрашивает о существах, которые работают за завесой чувственной реальности. Объяснять такие вещи механически неверно. Это создает вакуум вокруг ребенка, еще не способного охватить абстрактное объяснение, и может привести к болезни.
Если непросто понять ребенка от пяти до семи лет, то насколько сложнее понять младшего — от трех до пяти! Его естество еще более удалено от взрослого, его мир еще менее земной.
В своих воспоминаниях детства Готхильф Генрих Шуберт рассказывает, что когда в раннем возрасте он слушал, как его сестра читает балладу «Ленора встала в красный свет зари…»*, эти волшебные слова наполняли его воображением, он представлял, как Ленора восстает в воздухе вокруг утреннего солнца. Это детский мир. В своей неисчерпаемо богатой и чувствительной книге об образовании «Левана, или Учение о воспитании» (Levana oder die Erziehungslehre, 1807) Жан Поль описывает ребенка, который спрашивает: «Луна хорошая или она плачет?» Это время, когда вопросы умножаются до бесконечности и становятся своего рода игрой — жонглированием языка и логики. Часто содержание вопросов вообще не важно, иногда это настолько бессмысленно, что терпение любого взрослого, непривычного к миру ребенка, обрывается.
Например, мы идем вместе вниз по склону, почему-то ребенок спрашивает: «Что делает так, что дорога спускается?» Чтобы научиться понимать детей, надо развивать в себе благоговение. Это само по себе приведет к убеждению, что спрашиваемое ребенком, то, что он говорит, обычно намного менее является запросом знаний, а необходимо для получения уверенности от родителей. Ребенок переходит от «молока матери» к «языку матери» — родному языку, а речь — это пища для души. Жаль Поль проницательно замечает: «Ребенок так любит слушать, что задает вопросы только для того, чтобы услышать ваш голос». Звучание любимого голоса, слова, наполненные таинственной силой, строят в этом возрасте физическое и душевное существо ребенка.
Обращаясь к тому, что было сказано в начале о том, как все окружение вибрирует в ребенке, можно ясно увидеть действие грубых, сильных и резких ответов на его мягкий, деликатный организм.
Вопросы, на которые, кажется, нет ответов, могут быть удовлетворены, если мы найдем жест, внутреннее отношение и внешнее выражение, соответствующее ответу. То, как мы скажем «ангел», может быть более созидательным, чем длинное определение. В этом возрасте ребенок уже задает такие вопросы, ответы на которые останутся с ним, возможно до конца жизни. Удивительно логичным образом он не будет принимать ответы, которые окажутся неудовлетворительными.
Все дети, которым подают мясо, рано или поздно зададут вопрос о животных, которых они едят. «Почему мы едим рыбу?» — спрашивает трехлетний малыш. «Потому что она для этого предназначена», — отвечает мать, пытаясь разрешить столь сложную проблему. «Но тогда почему они любят плавать и живут?» — не успокаивается малыш. Пытаясь избежать ложной сентиментальности и холодного цинизма, взрослый в такой момент должен найти путь к ответу, который больше в звучании, чем по содержанию передаст чувство жертвенности животного.
Возвращаясь в прошлое, в глубины жизни ребенка, мы приходим к вратам, где в три года или около того человек пробуждается и говорит «Я» в первый раз. Перед этим он все еще смотрит на себя извне. Проникновение «Я»-сознания проявляется иногда чудесным образом. Маленькому мальчику, который только начал говорить «Я», дали новую шапку. Он посмотрелся в зеркало и сказал: «Я все еще Чарли?» Маленький ребенок все еще колеблется между образом изменившейся внешности и светящимся чувством неизменного «Я».
Даже в возрасте до трех лет ребенок задает вопросы. Некоторое время он постоянно спрашивает: «Что это?» Он хочет найти имена вещей. Но обычно в раннем возрасте вопросы даже не высказываются; чем далее мы смотрим назад, тем это справедливее. В то время намного сильнее «религиозный характер телесной природы ребенка», как охарактеризовал это Штайнер. Тело отдает себя своему окружению. Воспитывая и обучая маленького ребенка, мы должны глубоко развить в себе к воспитанию и обучению «чувство почтения, подобное священническому». Через нас происходит причащение к миру.
Можно наблюдать, как годовалый ребенок, который глазами вопрошает «Могу ли я?» и слышит, быть может, чуть-чуть излишне строгое «Нет», начинает горько плакать. Не от упрямства, не от того, что ему было отказано в его желании, — это можно услышать, — но потому, что его ранил агрессивный тон вашего голоса. Конечно, мы не должны быть слишком сладкими и сентиментальными с этими малышами, но им нужна радость, тепло и доброта. «Любовь, своим теплом согревающая физическое окружение ребенка, в подлинном смысле слова — как наседка яйца — высиживает формы физических органов»**.
Души детей, доверенные нам, ожидают от нас такой любви. Приходя к нам из высших сфер, они задают свой первый вопрос: «Хотите ли вы, которых мы избрали своими отцом и матерью, вести нас в земную жизнь таким образом, чтобы мы могли исполнить свои задачи в будущем? Так, чтобы мы могли построить здоровое тело, которое будет гаванью для здоровой душевной и духовной жизни? Так, чтобы мы смогли прочно включить в свою жизнь послание божественных миров, которое мы принесли с собой на землю?»
* Готфрид Август Бюргер, «Ленора» («Lenore fuhr ums Morgenrot / Empor aus schweren Träumen»).
** Рудольф Штайнер, «Воспитание ребенка с точки зрения духовной науки», из ПСС 34.
саморозвиток
Вопросы маленького ребенка
Наш век в своей заботе о «ребенке» направил свои мысли на образование самых младших и предлагает, рекомендует, проводит в жизнь всевозможные проекты в этом направлении, от гимнастики для младенцев до «обучения» в Монтессори и других детских садах